В повести рассказывается о том, как советские и американские ученые одновременно и независимо друг от друга делают капитальное открытие: лабораторным путем получают идеальное ядерное вещество, состоящее из нейтронов: ’’нейтрид” , устойчивый против всех химических и физических воздействий. Но если в СССР открытие находит применение в мирных целях — создание сверхпрочной брони для реакторов, непробиваемой оболочки для космических ракет и пр., — то американцы первым делом строят из нейтрида пушку для стрельбы по отдаленным целям. Кровожадный генерал, заведующий работами, мечтает о войне в космосе, но, по счастью, завод, изготовляющий нейтридные снаряды, взрывается. Похожий взрыв происходит и в советской лаборатории — дело в том, что при облучении мезонами нейтрид превращается в антивещество. Новое великое открытие стоит жизни двум исследователям (при взрыве американского завода погибает целый городок с 700 жителями — так провидение наказывает милитаристов!), но их товарищи продолжают работу и достигают цели; симпатичный же американец, разгадавший причину взрыва, решает утаить от своих работодателей открытие, сохранив его для прекрасного будущего.

Как мы видим, в повести очень сильно влияние шаблонов памфлетной литературы. Вся американская сюжетная линия карикатурна, советская наука выступает в ангельском облачении, концовка полностью отвечает стандартам светлой научно-технической утопии. Тем не менее, важно в книге не это. В ее основной части подробно нарисована жизнь исследовательской лаборатории, ’’будни открытия” , неудачи, разочарования, ход мысли ученых, — и это сделано безыскусственно и увлекательно; Савченко удалось даже показать довольно убедительные портреты героев, пользуясь, — пожалуй, впервые в НФ — рецептами ’’молодой прозы” [см. примечание ниже (*)]. И главное, в ’’Черных звездах” отчетливо проступает реальная и значительная проблема — проблема своевременности научных открытий: Савченко говорит о том, что люди, общество, наука еще не готовы к обузданию случайно найденной силы.

В ’’Черных звездах” проблема повернута к нам своей очевидной, легко разрешимой стороной: это американцы виноваты в плохом применении новой силы, мы давно готовы к ней, способны с ней справиться, а атомное оружие делаем только в интересах безопасности всего мира.

И все же о случайности в науке — а с ней связаны и вопрос о несовпадении темпов научного и общественного развития, и вопрос об ответственности за результаты открытий — сказано вполне однозначно. Чувствуется, что для писателя проблема более универсальна, чем сказано в книге, что памфлетная схема служит, если не простой уловкой, то данью простейшему способу организации темы.

===========================================================

(*) В одной из предыдущих глав монографии Л. Геллер привёл одно из многочисленных интересных рассуждений-подводок к анализу конкретных произведений советской фантастики. Привожу здесь один из таких фрагментов, чтобы более понятной была ссылка на "молодую прозу" в ходе анализа повести В. Савченко.

Уже в 30-х гг. А. Беляев полагал, что достигшие совершенства люди коммунизма будут мало понятны современному читателю, и находил нужным оживлять их мелкими слабостями. В период расцвета ’’ближней” НФ тиражный рекордсмен В. Немцов особенно часто пользовался этим простым способом, но явные следы его мы обнаруживаем у всех ближних фантастов, и у многих утопистов.

Мы снова видим, как смыкается круг: советская утопия оказывается совсем рядом с фантастикой ”на грани возможного”, рядом с производственным романом, остается плотью от плоти соцреализма.

Итак, по своим качествам, способу их сочетания, — моделирования психологического рисунка, — по характеру своего отношения к окружению и воздействию на него, герой утопии совпадает с идеальным литературным типом соцреализма. Это как нельзя более естественно: утопия, ’’ближняя” НФ, производственный роман говорят о том же положительном герое, и не могут не пользоваться теми же клише. Тем не менее, разница — кажущаяся незначительной, на деле достаточно важная, — есть. Она не в самих героях, а в структуре их взаимоотношений. В литературе соцреализма герои соотносятся между собой согласно определенной иерархической схеме, отражающей структуру советского общества; ее, как правило, избегают утописты. Герой утопии пользуется сравнительно большей свободой, которая проявляется в определенных ситуациях, а потому мы возобновим разговор на эту тему в главе о ситуациях.

Для того, чтобы сделать шаг в поисках истинно живого литературного героя нужно было сломать канон положительного героя, а в НФ — оторваться от старой утопической традиции.

Сначала В. Савченко в ’’Черных звездах” , и почти в то же время братья Стругацкие первыми подошли к новому решению. Кажется несомненным, что у них был общий литературный источник.

В 1956 г. в журнале ’’Юность” появилась повесть ’’Хроника времен Виктора Подгурского” ; ее автору, Анатолию Гладилину был 21 год. Повесть Гладилина открывает целую серию произведений молодых писателей, сгруппировавшихся главным образом вокруг ’’Юности” . Писателей этих называют обычно ’’четвертым поколением” , а их книги — ’’исповедальной прозой” .

Молодые писатели — А. Гладилин, А. Кузнецов, В. Аксенов, А. Битов, В. Войнович, Э. Свирский — откликнулись на призыв Померанцева: давать в литературе не только проповедь, но и исповедь. Они составили первое большое литературное направление ’’оттепели” .

’’Исповедальная проза” рассказывает о том, что по-настоящему близко ее авторам: о современной молодежи, входящей в жизнь и выбирающей место для себя.

Во всех книгах писателей четвертого поколения один герой: молодой человек, как правило, из интеллигентской семьи, окончивший школу (реже — университет) и не знающий, что ему делать дальше. Это обычный парень, весельчак, спортсмен, любитель джаза и современной живописи, интересующийся модой, хорошо начитанный и умеющий спорить. Он честен и правдив, но очень наивен, он переживает первую любовь, как катастрофу, и первые столкновения с действительностью, как крушение мечты. Слабостей у него не перечесть; он охотно дерется и пытается устраивать попойки; он любит казаться циником и часто попадает впросак из-за своего чрезмерного самолюбия. Он скептически относится к ’’громким словам” и ничему не верит на слово. Устроенная, испытанная и продуманная жизнь его родителей вызывает у него приступы страха и отвращения. Больше всего ему хотелось бы совершить подвиг. Он поднимает бунт: уходит из семьи, отказывается поступать в вуз, в поисках самостоятельности работает на заводе, в шахте, в порту, отказывается от легкой городской карьеры и идет работать врачом в деревню. Его главная и единственная проблема — поиски самого себя.

Именно таковы мальчики XXII века в ’’Возвращении” Стругацких, четыре друга, устраивающие побег из школы, чтобы зайцами полететь на Венеру. Они взрослеют, и начинают выбирать свои дороги в жизнь — типичная ситуация ’’исповедальной прозы” . Они начинают работать, и остаются хорошими малыми, честными, трудолюбивыми и остроумными.

Эти несколько повзрослевшие мальчики родом из молодой прозы, занявшись научно-исследовательской работой, в скором времени наводнили НФ; они появляются и в утопических произведениях (кроме ’’Возвращения” Стругацких, в повестях Войскунского и Лукодьянова, Михановского, Велтистова, Жемайтиса); но чаще всего они действуют в современных декорациях — у Савченко, Громовой, Нудельмана, Емцева и Парнова, С. Павлова, В. Колупаева и т. д. — словом, в книгах писателей, составляющих ’’новую волну” в советской НФ и, как правило, начавших свою карьеру в период расцвета ’’исповедальной” прозы.

Мы еще вернемся к ’’исповедальному” герою; он сыграл большую роль в советской литературе, помог избавиться от штампованных абстрактных характеров, принес с собой свежие и искренние чувства, позволил ставить себя в еще не освященные директивами ситуации, полностью обновил язык. Он отражал некий существующий в действительности тип; взяв под лупу реального человека, писатели обратили внимание на его среду, на быт — очереди в магазинах, коммунальные трудности, стоимость джинсов и пластинок с джазом; действие последовало за героем на улицу, в кафе, рестораны, в лыжные походы. С реальными людьми в литературу проникло реальное время и пространство — и это было одним из важнейших достижений молодой прозы.

Вместе с тем, писатели четвертого поколения, разрушив старые схемы, тотчас установили новые. Их персонажи реальны, но упрощены, мы узнаем их по первому слову, предугадываем их поведение на много страниц вперед. Одна из аксиом их поведения: безудержная активность, вначале беспорядочная, но вскоре продолжающаяся в стенах современного института или завода, в большом коллективе. И взрослые ’’мальчики” , герои НФ предстают перед нами уже в виде активистов науки и техники.